Шкред Петр Степанович родился 12 июля 1923 года в Брянской губернии. В семилетнем возрасте Петр Степанович и его 6 братьев и сестер были привезены родителями в деревню Антоновка, находившейся на территории, которая в 1943 году стала Кемеровской областью. Получил законченное среднее образование накануне Великой Отечественной войны, что в те времена считалось полным средним образованием.
В действующую армию был призван Киселевским горвоенкоматом 3 августа 1941 года. Первоначально проходил обучение в Асино Томской области в пехотном училище. Училище не окончил из-за крупозного воспаления легких в апреле 1942 года. После излечения в госпитале проходил обучение на танкиста под Омском. Примечательно, что в этот военный городок в поселке Светлый под Омском через двадцать с лишним лет, после призыва на службу в армию в 1966 году, попал старший сын Петра Степановича Владимир. По военной специальности тоже танкист. Затем Петр Степанович попал в танковую часть города Бердска, где ему было присвоено звание сержанта.
До 12 мая 1943 года служил механиком водителем танка Т-34 в 8-й бригаде 3-го Сталинградского Гвардейского механизированного корпуса. За период службы в бронетанковых войсках противник сжег 4 танка, в составе экипажа которых был Петр Степанович. Особенно он сожалел о потере танка Т-34, который считал хорошей машиной.
Шкред Петр Степанович горел в танке под Сталинградом, тяжелое ранение получил под Белгородом. Он — участник танковых сражений на Курской дуге под Прохоровкой. На реке Псел под Полтавой его танк был подбит в тяжелом бою, а Петр Степанович получил еще одно ранение, четыре месяца находился в госпитале. За бой на реке Псел был награжден медалью «За отвагу».
В третьем томе героической летописи подвигов защитников нашей Родины «Подвиг на все времена», сыном Петра Степановича Александром Шкредом, описаны события, произошедшие в июле 1943 года на Курской дуге под Прохоровкой: «Постукивая на стыках рельсов и громыхая на входных и выходных стрелочных разводах, танковая бригада из 54 боевых маши, размещённых с соответствующими службами на трех железнодорожных составах, уже несколько дней передвигалась к линии фронта. Наученное горьким опытом командование всерьёз опасалось вражеских бомбёжек и в каждом эшелоне в голове и хвосте состава в небо смотрели тонкие стволы зениток с постоянно бодрствующими расчётами.
Стояла удушливая жара начала июля 1943 года, напоенная стойкими ароматами цветущего разнотравья. Даже короткие и тёмные летние ночи не приносили прохлады молодым танкистам, в большинстве своём ещё не принимавшим участия в боевых действиях.
К исходу седьмых суток головной эшелон приостановился на полуразбомбленной станции. От вокзала остались одни руины, однако исправно действовала водокачка, паровозное депо и другие службы. Железнодорожники перегнали паровоз с головы в хвост состава.
Экипажи новеньких, ещё пахнущих заводской краской «Т-34», полученных в месте формировки с уральского завода, с тревогой прислушивались к отдалённому рокоту. Казалось, где-то там далеко, за линией фронта, шевелился и громыхал при каждом движении какой-то огромный и неведомый зверь.
Стоянка продолжалась недолго. Звучит команда к отправлению, лязгнули буфера и прицепные устройств эшелон осторожно двинулся на запад.
На это раз состав передвигался недолго. Вечерело, эшелон остановился на безымянном полустанке. Грозный рокот фронта становился отчётливее, различались отдельные взрывы. По платформам перекатилась команда: «Готовиться к выгрузке!»
Через несколько минут командир бригады полковник Мартынов лично ставил задачу сержанту, Петру Шкреду, механику-водителю танку, стоявшего на головной платформе:
— Пётр, вы выгружаетесь первыми. Сразу после выгрузки приказываю продвинуться на триста метров на запад. При появлении немцев без промедления открывайте огонь из пушки и пулемёта. Ваш экипаж прикрывает выгрузку всего эшелона.
Трёхчасовая выгрузка танков с платформ прошла благополучно. Немецкая авиация воздержалась от налёта, не появились и вражеские танки.
Железнодорожный состав тихо, без сигналов, отправился назад. Танковая бригада по приказу полковника Мартынова двинулась на запад походной колонной по грунтовой дороге. Поначалу машины чётко выдерживали заданную дистанцию, через некоторое время строй смешался.
Впрочем, марш продолжался недолго. Едва только выкатилось солнце, как сбоку колонны прямо в поле приземлился одномоторный биплан. Пропеллер ещё вращался, а из второй кабины выбрался летчик и придерживая на ходу планшетку, ходкой рысью направился к головной машине.
Вскоре в шлемофонах танкистов прозвучали слова команды:
— Гитлеровцы прорвали нашу оборону. Согласно приказа, командования разворачиваемся в боевой порядок немедленно. При встрече с немцами атаковать! Вперёд!
В соответствии с усвоенными тактическими установками, боевые машины на ходу ёлочкой стали расходиться налево-направо из походной колонны в боевой порядок. В грохоте работающего двигателя, в лязге гусениц, вое трансмиссии в смотровой щели механика-водителя мелькали то земля, то небо.
Впрочем, открытое степное пространство с жиденькими лесочками, при успевшем подняться солнце позволило заблаговременно заметить металлические коробочки, двигающиеся в шахматном порядке, с клубами пыли за ними. Немецкие такни шли навстречу бригаде также в боевом строю.
Вскоре сержант почувствовал на своём плече сапог командира танка, сидевшего выше в башне у триплекса. Механик-водитель понятливо потянул правый фрикцион. Танк начал поворачиваться вправо. Затем на плечи сержанта встали оба командирских сапога: «Тормози!»
Танк остановился. После секундной задержки по ушам танкистов, несмотря на шлемофоны, ударил выстрел. Танк содрогнулся. Звякнула удалённая экстрактором из казённика пушки гильза.
Толчок в спину командирским сапогом рванул танк вперёд. Куда стреляли и попали ли? Из смотровой щёли механику-водителю было мало что видно. Так, в грохоте и лязге остановок, хлестких выстрелах пушки и отдельных очередях пулемёта прошло несколько минут.
Немцы тоже не теряли времени даром. По броне «тридцатьчетвёрки» выбивали барабанную дробь пулемётные очереди, несколько раз рикошетили болванки.
Слева и справа по ходу движения показались горящие вражеские танки. Из одного через верхний люк выпрыгивали одетые в чёрные комбинезоны немецкие танкисты и тут же падали, сражённые пулемётными очередями.
При виде такой картины, несмотря на грохот сражения, у сержанта мелькнула мысль: «Вот вам и хвалёный немецкий порядок! Почему они не лезут через нижние люки на дне танков? Были бы целее!»
Вновь выстрелы пушки, короткие остановки, звон пуль и осколков, бьющих по броне. Машина неудержимо рвалась вперёд. Наконец выстрелы прекратились. Механик с трудом различил в шлемофоне слова командира:
— Сержант, стой! От своих оторвались и немцев не видно. Глуши машину!
Двигатель затих.
— Надо сориентироваться на местности. Поднимусь на броню! — сказал полковник Мартынов.
— Не надо, товарищ полковник! — ожил механик. — Я помню местность, по следам своих гусениц вернусь!
Ответ был краток:
— Не указывай командиру, сержант!
Полковник Мартынов вылез из танка, встал на моторное отделение. Вдруг по броне снова ударила пулемётная очередь. И опять тишина, в которой экипаж отчётливо услышал, как тело командира съехало на землю.
Через нижний люк танкисты затащили внутрь погибшего командира бригады и отъехали с опасного места, не пытаясь найти и покарать вражеского пулемётчика…
Боевое испытание бригада выдержала с честью. Поле боя осталось за советскими танкистами, прорыв был ликвидирован. Продолжали чадить догорающие танки.
О гибели полковника экипаж доложил заместителю комбрига. Похоронили Мартынова где-то под молодой яблонькой в неглубокой могиле. Танкисты постояли минуты с обнажёнными головами у свежего холмика.
— Говорят, у полковника двое детей было. Значит, сиротами остались, — произнёс заряжающий Арам.
В ожидании приказа дальше бригада не пошла. Экипаж «Т-34» доукомплектовали командиром — сержантов из подбитого танка.
К вечеру подтянулись тылы. Ремонтники занялись повреждёнными танками, полевая кухня выдала ужин, который в этот день оказался и завтраком, и обедом.
Механик-водитель не мог есть, несмотря на все уговоры заряжающего Арама. Перед глазами всё стояло то окровавленное тело полковника, то худой немец-пулемётчик, который упрямо жал на гашетку, несмотря на приближающийся танк, пока не угодил под гусеницу.
Короткой летней ночью не удалось толком поспать. Танки заправляли соляркой, пополняли израсходованный боезапас. Утром бригада, при поддержке подошедшей пехоты, двинулась в наступление.
На это раз боевая задача была сложнее: захватить населённый пункт. Немцы успели подготовиться к обороне, работала вражеская артиллерия, стреляли закопанные в землю танки.
Вражеский огонь был эффективен. Уже несколько советских танков чадили на подступах к селению.
«Т-34», прикрываясь от вражеского огня полуразрушенными стенами какой-то постройки, продвигался вперёд.
И вдруг, после очередного выстрела танк всем своим многотонным весом вздрогнул от страшного удара. По правому борту зияла огромная дыра с кусками железа, вывернутого внутрь. Контуженный механик-водитель не успел ещё понять, чем же немцы так сильно саданули по их танку, когда прямо на него упал командир танка, заливая всё кровью. Тело было без головы. Поглядев на заряжающего, сержант Шкред понял, что и тот мёртв.
Двигатель молчал. К привычному запаху соляра примешивалась едкая гарь.
«Горим!» — догадался Пётр.
Он с трудом открыл свой люк и попытался вылезти, но силы его оставили. Руки не слушались. Сержант смог вывалиться наружу только по пояс. Мимо танка пробегали пехотинцы, стреляя, что-то крича. Они не слышали его слабого:
— Братцы, помогите…
Наконец запоздавший солдатик ухватил танкиста за шиворот и за поясной ремень, потащил его в тыл вместе с собственной винтовкой. Когда они были от танка примерно в ста метрах, мощный внутренний взрыв сорвал башню с погона: взорвались снаряды.
Через несколько минут бредущих-ползущих остановил пехотный командир. Он потребовал у солдатика оставить танкиста санитарам и вернуться в строй. Из последних сил механик-водитель сорвал с руки часы и передал пехотинцу — за спасение жизни.
— Куда мы наступаем, товарищ командир? — спросил танкист.
— На Прохоровку! — прозвучало в ответ.
Санитары не заставили себя долго ждать. На двуколке они быстро доставили в медсанбат танкиста вместе с другими бедолагами. Там выяснилось, что кровь на комбинезоне и теле сержанта принадлежит его товарищам. Сам он был только контужен.
Через несколько дней сержант был выписан из медсанбата и вернулся в свою бригаду, сражавшуюся под Белгородом. За это время, в бесконечных стычках с врагом, от бригады осталось только семь боеспособных танков.
На третий день боёв, после обходов, немцы оставили Белгород. После поражения под Сталинградом гитлеровцы часто бросали свои позиции, боясь оказаться в «котле».
В бою 3 сентября 1943 года был тяжело ранен в обе ноги. По излечении прибыл в 471 АТР на должность писаря старшего. За хорошую работу в роте в июле 1944 года назначен заведующим делопроизводством Отделения Строевого и Кадрового Полка.
Служил в батальоне аэродромного обслуживания. После батальона аэродромного обслуживания служил в секретной части, откуда демобилизовался в 1946 году.
Согласно записи в наградном листе, в разделе «Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг: «За время пребывания в занимаемой должности показал себя исполнительным и трудолюбивым. Хорошо освоил приказ НКО №0150 1939 года и №170 и правильно проводит их в жизнь на практической работе. В работе усидчив. Требователен. Круг своих обязанностей знает хорошо, военную тайну хранить умеет. Поручения командования выполняет своевременно. Дисциплинирован. Политически развит. Морально устойчив. Идеологически выдержан. Делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине предан. Вывод: За отличную работу и четкое выполнение своих обязанностей, достоин Правительственной награды медаль «За боевые заслуги» от 28 июля 1945 года (Приказ 45 тяжелобомбардировочной авиационно Гомельской дивизии № 07/н от 2 августа 1945 года). За участие в боевых действиях также был награжден медалями: «За взятие Будапешта», «За победу над Германией». Из всех наград на первое место ставил медаль «За отвагу». В послевоенные годы Петр Степанович как ветеран Великой Отечественной войны был отмечен несколькими юбилейными медалями и знаками.
В послевоенные годы, вплоть до выхода на пенсию, Петр Степанович проработал учителем малокомплектной начальной школы в деревне Кара-Чумыш Прокопьевского района Кемеровской области. Стаж работы педагогической деятельности — 42 года.
Семья Петра Степановича состояла из четырех человек – супруги Клавдии Егоровны (в девичестве Миляевой) и двух сыновей – Владимира и Александра. В 1996 году в семье случилось большое несчастье. Дом, в котором проживала семья Петра Степановича, подожгли недоброжелатели. В то время хозяина и детей не было дома, а его жена Клавдия Егоровна смога выбраться из горящего дома. И, к сожалению, все личные вещи семьи сгорели дотла.
Скончался ветеран 4 декабря 1998 года и был захоронен в поселке Кара-Чумыш. Военкоматом был установлен памятник.
По словам его родного брата Николая Степановича Шкредова, проживающего в поселке Трудармейский, после войны при получении паспорта от фамилии Шкредов, были потеряны последние две буквы. Семья до сих пор сожалеет об этом.